Начиная со сталинских времён и продолжая до наших дней, главным принципом советско-российского государства стал «Стерилизовать денежную массу!». Если совсем грубо описывать эту финансовую политику, то она выглядела так. В стране необходимо поддерживать очень низкий уровень монетизации экономики – просто потому, что у нас нет достаточного уровня потребительских товаров и сферы услуг. Замкнутый круг: бедное население – узкий круг товаров, население чуть разбогатело – товаров совсем не стало. Как только количество денег в экономике превышает некий уровень, эти деньги у населения надо изъять. Именно в рамках такой идеи были проведены конфискационные «денежные реформы» 1947-го и 1991 года при министре финансов Павлове.

Невозможно себе представить ни одно развитое государство мира, где имели бы параллельное хождение сразу несколько видов легальных денег. Такое наблюдалось на оккупированных территориях: к примеру, на занятых Германией советских территориях в 1941-44 годах законными платёжными средствами были сразу несколько видов денег – рейхсмарки, советские деньги, специально напечатанные для Украины карбованцы, царские золотые монеты.

А в СССР также «параллельно ходили» обычные советские рубли, чеки ГУЛАГа, чеки Внешпосылторга (т.н. чеки «Берёзки»), боны для моряков, боны для Арктикугля (для работающих на Шпицбергене), и т.д.

Перестроечное время явилось для СССР и России временем самой высокой монетизации экономики. Это был единственный эксперимент за почти 100 лет – наконец-то насытить страну деньгами. Денежная масса в 1991 году достигла 73% от ВВП – для того времени один из высочайших показателей в мире, даже больше, чем тогда в США. Эксперимент оказался неудачным: из-за отсутствия малого бизнеса (сферы услуг), развитого потребительского сектора экономики, рынка земли и ценных бумаг населению просто некуда было девать столько денег. Экономика, а вслед за ней и СССР рухнули. Правило «народ ради стабильности надо держать бедным» снова сработало.

При этом первые «частные деньги» в СССР стали появляться на пике монетизации экономики – в 1989 году. Но тут скорее сработал не экономический фактор, а разгорающийся сепаратизм регионов, а также попытки предприятий при всеобщем дефиците создать свой маленький внутренний рынок «для своих».

Но настоящий «либертарианский рай» в денежной сфере наступил при Гайдаре. В начале 1992 года вице-премьер Егор Гайдар подписал циркуляр, оговаривавший оборот так называемых «местных денег» – платёжных средств, которые вводились бы в обращение местной административной властью. Тут же появились «валюты» Татарстана, Нижегородской области, Хакасии, чуть позже «Уральской республики» и ещё примерно сотни городов и районов. В этой инструкции напрямую ничего не говорилось о «корпоративных деньгах», но в то время либералами пропагандировался принцип «разрешено всё, что не запрещено», и это явилось основанием для появления таких «валют».

В общей сложности в 1990-е свои деньги печатали 750 населённых пунктов и 25 тысяч «хозяйствующих субъектов».

Но фактической, а не столько юридической причиной появления эрзац-денег при Гайдаре послужило резкое сжатие денежной массы. Так, основным показателем, характеризующим степень насыщенности экономики деньгами, выступает коэффициент монетизации – процентное соотношений показателя денежной массы и ВВП. Так вот, в 1992-97 годах он в России опускался до 9,8-19%. В то время как в развитых странах это соотношение составляет минимум 60-70% (как правило – около 100%). Тогда же объём просроченной задолженности между предприятиями (показатель неплатежей) в 2 раза превысил денежную массу и достиг 24% российского ВВП. Доля бартера в продажах промышленных предприятий с 1992-го по первое полугодие 1997 года возросла в 7 раз и составляла 41%, а перед дефолтом 1998 года – и вовсе 46%. Фактически либертарианцы тогда отменили в России государственные деньги.

(Из этих двух таблиц хорошо видно, что государству и бизнесу в России совсем безразличен внутренний рынок, а потому структура экономики на уровне африканских государств – основана на экспорте сырья и плантационном хозяйстве, собирательстве и натуральном обмене)

Эта ситуация хорошо видна на примере лишь одного завода – ОАО «Шадринский автоагрегатный завод» (ШААЗ) из Курганской области. Так, в 1995 году на расчётный счет предприятия поступило только 2% от общего оборота собственных средств, а в 1996 году – и того меньше – лишь 0,2%. В этих условиях были введены чековые книжки, посредством которых на ШААЗе пытались, если не снизить, то хотя бы стабилизировать долги по зарплате перед персоналом. В 1996 году из 28 млрд. 235 млн. рублей начисленной зарплаты работникам почти четверть или 7 млрд. 44 млн. рублей выдавалась по безналичному расчету. Безналичные расчёты проводились путем отоваривания чеков продуктами, промышленными товарами и оказанием услуг в счет депонированной зарплаты.

Кроме того, был ещё один смысл в появлении «частных денег», его тогда озвучил олигарх Каха Бендукидзе: «Деньги, с которых можно не платить налоги, вытесняют деньги, с которых нужно платить налоги».

Кстати, 1992 год был показателен ещё одним случаем: впервые за советскую историю на банкноте в 5000 рублей глава Центробанка Георгий Матюхин поставил свою подпись. Однако сменивший его на этом посту новый глава ЦБ Геращенко был взбешён такой «проделкой» Матюхина, и приказал изъять эти банкноты. Если вы посмотрите на банкноты ведущих стран мира, то увидите, что на всех них стоят подписи казначеев. И лишь российский рубль – это анонимная валюта, фактически боны или «товарный чек».

Как уже говорилось выше, собственная валюта в те годы являлась ещё и обязательным признаком «независимости от центра». Ельцинский призыв «Берите суверенитета столько, сколько проглотите!» был понят регионами как сигнал к полной обособленности, в том числе и в денежной сфере. В Татарстане свою валюту решили печатать одними из первых: эскизы алтына появились ещё летом 1990 года. А к февралю 1992 года из Англии в республику завезли уже последнюю партию новеньких алтынов.

Следующей стала т.н. «Уральская республика», которую готовился возглавить свердловский губернатор Россель. Началось с того, что в традиционной телепередаче «Час губернатора» Эдуард Россель объявил о запуске в обращение на территории Свердловской области «уральского франка». Через некоторое время его планировалось запустить и в соседних регионах, которые и составили бы «Уральскую республику» – в Челябинской, Курганской и других областях. «Уральский франк призван снизить давление безденежья. Мы готовились ввести уральский франк, когда была объявлена Уральская республика. Сейчас, чтобы никто не испугался снова, согласовали эту идею с первым вице-премьером Владимиром Потаниным!», – гордо сообщал Россель.

«Доброй традицией» для многих губернаторов тогда стало при вступлении в должность объявлять своим избирателям, что первым делом в регионе будет запущена своя валюта. Вот один из примеров. В ноябре 1996 года Леонид Горбенко, избранный губернатором Калининградской области, на первой пресс-конференции заявил, что он «как опытный хозяйственник, знает, с чего начинать».

- «А начинать я буду с создания собственного калининградского казначейства. Оно необходимо области, чтобы деньги не уходили в центр, а оставались на месте!», – обещал Горбенко. Местную валюту тогда хотели назвать «калининградская марка».

Деньги тогда выпускали даже преступные группировки. Так, в столице Амурской области Благовещенске промышленно-коммерческое объединение «СОПИТ» (так называлась и одноимённая ОПГ) начало выпуск «соппов». «Суррогатные купюры немедленно расползались по Благовещенску в качестве платёжного средства. Дензнаки были очень красивые, на каждом из них изображён рычащий тигр, выходящий из тайги и шагающий по глубокому снегу. Ассигнации напечатаны достоинством в 50, 100, 200 и 500 соппов», – радостно писала тогда местная амурская пресса.

Доходило и до курьёзов. Так, администрация Волгограда решила заказать печать собственных денег у совместного российско-итальянского предприятия «Италсовмонт». Когда же напечатанные деньги с изображениями русских царей Ивана III и Петра I привезли в Волгоград, оказалось, что надписи на банкнотах выполнены на итальянском языке. Но и это не смутило волгоградские власти. Деньги тут же окрестили «лирами» и они имели хождение в регионе до 1995 года.

Но не только в Волгограде население называло местные валюты шутливыми прозвищами. Так, на Нефтекамском автозаводе, в то время крупнейшем в России производителе самосвалов, были напечатаны «расчётные талоны», выдаваемые в размере 50% зарплаты. И их прозвали «протопоповками» по фамилии генерального директора.

А на Сузунском свинокомбинате, что в Новосибирской области, были выпущены собственные «чеки», которые тут же прозвали «свинобаксами». «Валюту» Киселевской обувной фабрики (Кемеровская область) местное население окрестило «степашками» – по имени директора фабрики Крехова Степана Степановича. А «талоны» Караконской угольной шахты в Белово получили название «хряповки» – по фамилии директора Хряп. Бутылка водки в местных магазинах тогда стоила 5 «хряповок».

Выпускали «хозяйствующие субъекты» и монеты. К примеру, МИАССЭЛЕКТРО (из города Миасс) выпускало пластмассовые жетоны номиналами 200, 1000 и 5000 рублей.

Также собственные монеты – но уже металлические! – выпускал т.н. «Школьный банк» и «Школьное экспериментально-конструкторского бюро» (ШЭКБ), созданные на базе екатеринбургской школы №7.

Были выпущены и специальные деньги для беженцев из Чечни. Их выпустил Комитет помощи лицам, пострадавшим от вооруженных конфликтов на Северном Кавказе. Согласно тексту на них, эти боны «… имеют хождение только на территории пересыльных пунктов и лагерей временного размещения». Интересен символ, изображенный на них – коленопреклоненный ангел.

Но уже в 1999-м, с приходом члена либеральной команды Собчака – Владимира Путина, в правительственные кабинеты снова забрались ученики Гайдара – Кудрин, Шувалов, Дворкович, Греф, и т.п. Начались новые/старые эксперименты над страной. И главным из них снова стало «Стерилизовать денежную массу!»

К примеру, даже в благополучном 2007 году министр финансов глубокомысленно рассуждал:

«Потратить деньги Стабфонда на поддержку промышленности – значит нанести ущерб нашей промышленности. Пока 27 процентов денежной массы от ВВП мы можем себе позволить, и не больше, для того чтобы удерживать основные макроэкономические показатели… Средства Стабилизационного фонда выполняют главную функцию – спасают экономику от инфляции и укрепления рубля. В этом заключается эффективность Стабилизационного фонда. Если бы мы в прошлом году расходовали средства Стабилизационного фонда, мы имели бы прирост денежной массы на 70 процентов и инфляцию 20 процентов».

Излишне говорить, что монетизация в 27% от ВВП – это уровень африканских стран (к примеру, в Мозамбике этот показатель 29%). А в самый разгар финансового кризиса с января по июль 2009 г. происходило сжатие денежной базы в широком определении, которая сократилась на 14% с 5,6 до 4,9 трлн. рублей, а коэффициент монетизации уменьшился до 32%.

По итогам 2011 года коэффициент монетизации в России достиг примерно 39% от ВВП. По российским меркам это очень много – почти как перед недавним кризисом, когда на 1 января 2008 этот коэффициент достигал 40,2%. А это значит, что чутка «разжиревшее» население можно снова подоить ради «стабилизации».

Блог Толкователя собрал несколько образцов эрзац-денег 1990-х. Но не стоит обнадёживаться, что Россия больше никогда не будет иметь тысяч подобных валют – упади нефть даже не до 16 долларов за баррель, как при Ельцыне, а хотя бы до 50-60 – и в стране появится работа для нескольких тысяч дизайнеров и современных художников из т.н. «креативного класса» – рисовать суррогатные деньги для котельных, лагерей беженцев и пунктов приёма цветмета.